Само слово «Хаапсалу» для русского слуха звучит по-особенному: неспешно, приглушенно, умиротворяюще.
В нем слышится шум камыша над заболоченными заливами, шорох листьев прибрежных променадов, шелест страниц исторических хроник, запечатлевших историю города, которая насчитывает семь столетий.
«Тысячелетним младенцем» назвал его некогда корреспондент «Ревельских известий». И даже если с хронологической точки зрения накинул биографии Хаапсалу дополнительные три века, дух гения места ощутил безошибочно.
Хаапсалу невелик: десять тысяч жителей даже по меркам уездного центра – количество мизерное. Тем более для города, озаренного столичной славой задолго до того, как маркетологи наших дней присвоили ему почетный титул «Грязевая столица».
* * *
Применительно к Средним векам понятие столицы – довольно относительно. По отношению к Эзель-Викскому епископству, располагавшемуся некогда на западе современной Эстонии, – и подавно.
Резиденцией его правителей был сначала Лихула, потом – Старый Пярну и, наконец, официально, стал Хаапсалу – хотя сами епископы, особенно на закате Средневековья, зачастую предпочитали жить в замке Курессааре.
Хаапсалу – в ту пору, кончено, скорее Гапсаль – единственный из населенных пунктов крохотного государства времен Ливонской конфедерации – обладал при этом даже если и не столичным, то по крайней мере городским обликом.
С той поры город сохранил перестроенный позже в церковь магистратский амбар, руины епископского замка да легенду о Белой даме – едва ли не древнейшую в Эстонии: первые сведения о ней датируются чуть ли не XVI столетием.
Все остальное, включая городскую стену с башнями и каменные жилища бюргеров, стерла с лица земли Ливонская война. Последовавшая за ней через полтора столетия Северная война не пощадила то, что успело возродиться во времена шведского правления.
Потом был еще яркий момент, когда в разоренный город заехал Петр I. Он изрядно смутил собственноручно чинившего крышу своего дома будущего бургомистра, промерил глубину заливов и, поняв, что для его замыслов она мелковата, уехал прочь.
Его наследники начнут активно посещать Хаапсалу через добрых сто лет. Когда город, родившийся фактически заново и распрощавшийся с со «столичной» и торговой славой, открыл для себя неведомый прежде источник благосостояния.
Им стала та самая морская грязь, что испокон веков незаметно копилась на морском дне и в значительной степени перечеркнула петровские планы превращения города в базу российского военно-морского флота.
Ни вторым Кронштадтом, ни даже вторым Палдиски Хаапсалу не стал. Он сделался первым в окрестных краях курортом – как с чисто хронологической точки зрения, так и в плане привлекательности.
* * *
В дословном переводе слово «курорт» означает «место лечения» – и в этом у Хаапсалу в начале и в первой половине XIX века в окрестностях действительно не было конкурентов.
Целительные свойства морской воды из Таллиннской бухты – в ту пору ее почитали минеральной и рекомендовали не только купаться в ней, но и пить – оказались, мягко говоря, сильно преувеличенными.
Ситуация с грязями Хаапсалу – противоположная. Данные их химического анализа, произведенного уездным врачом Карлом Абрахамом Гунниусом, ничуть не утратили своей ценности – ни научной, ни практической.
Конечно, лечебные грязи, способные помочь тем, кто страдает от ревматизма, кожных и нервных заболеваний, впоследствии были обнаружены и в других приморских населенных пунктах Эстляндской и Лифляндской губерний. Но, пожалуй, нигде больше курортная составляющая не оказала в свое время такое влияние на развитие всего городского организма, как в Хаапсалу – она во многом подчинила себе и здешнюю архитектуру, и экономику, и инфраструктуру.
Приморские променады, грязелечебницы и пансионаты, гостиницы, дачи и виллы для приезжающих, курзал – все это формирует облик не отдельного городского района, как, допустим, в том же Пярну или Курессааре, а само лицо исторического центра города.
И, наконец, вокзал – да не простой, а со специальным императорским павильоном. И вот что удивительно: не курорт стал процветать благодаря проложенной к нему железной дорога, а наоборот – магистраль подтянули к популярному месту отдыха.
Правда, литерный поезд российского самодержца к перрону хаапсалуского вокзала так никогда и не прибыл. Грянула Первая мировая война, за ней – революция. Но как только установился мир, курортная слава вновь вернулась к городу.
Удивительным образом она оказалась неподвластна ни смене государственности, ни экономической модели: на протяжении всего беспокойного ХХ столетия Хаапсалу был и оставался самим собой – в первую очередь курортным городом. Не слишком шумным и не слишком избалованным известностью. Не гонящимся за рекордным числом излеченных и просто отдыхающих. Не спешащим кому-либо что-либо доказывать или оспаривать.
Тихим. Спокойным. Тенистым. Размеренным. Преисполненным собственного достоинства. Одним словом – старосветским, в самом высоком и почетном значении этого определения. Таким, о котором при всей броскости фразеологизма, не скажешь «из грязи в князи» – хотя именно той самой грязевой субстанции, в самом прямом смысле, Хаапсалу обязан своим титулом.
Впрочем, куда больше «Грязевая столица» обязана тем, кто сумел разглядеть на морском дне полезное «ископаемое». Превратив грязь в то, что ценнее золота – в доброе имя.
Автор: Йозеф Кац
#40историй
Проект проводится при поддержке Совета Министров Северных стран.
